Процессы интеграции и информационная политика
01.03.2013
В то же время в относящихся к вопросу информационных материалах (независимо от их объемов и содержания) укоренились определенные термины и понятия, наличие которых отнюдь не способствует эффективности интеграционных процессов, и это актуально не только в плоскости возможных отношений РА-ЕАС. Попробуем представить некоторые из них.
Объективная оценка истории – основа интеграции
В контексте вышесказанного обратим внимание на часто используемое словосочетание «постсоветское пространство». Здесь приставка «пост» и эпитет «советский» дают представления о политико-общественном прошлом этих стран, но не несут смысловую нагрузку в плане нынешнего положения этих стран. А слово «пространство» ассоциируется с некоей обезличенной и обезлюженной территорией. Поэтому оно воспринимается негативно и коррелируется с имеющимися в данном пространстве» специфическими, как правило, нерешенными проблемами. Нельзя полностью исключать версию о том, что «запуск» и «тиражирование» термина «постсоветское пространство» в медиаполе является своего рода мемом, который в социальной психологии интерпретируется как смысловая направляющая установка, которая передается из одного сознания в другое и формирует определенное, в данном случае – негативное восприятие.
Обратимся также к другим, более важным примерам, основным из которых в данном контексте является СССР, демонизированным образом которого пугают даже на уровне госсекретаря ведущей державы. Сразу подчеркнем, что речь никак не идет об идеализации СССР: советская система была создана в худших традициях революционного насилия, террора против собственного народа, который по разным причинам и без оных продлился около 36 лет (1917-1953гг.), до смерти Сталина. Число жертв политических репрессий, согласно данным Комиссии по оправданию жертв политических репрессий при президенте РФ, составляет около 32 млн. человек, из коих 13 млн. – в результате гражданской войны и «советизации» (1918-1923гг.), когда в стране бушевал тотальный «Красный террор». Определенную часть огромного числа жертв Отечественной войны также можно приписать к «особенностям» советского режима: известно, что при проведении масштабных военных операций огромные людские потери принимались как должное.
И тем не менее СССР победил фашизм и превратился в страну с высокоразвитой наукой, технологиями и культурой, в которой сформировалась советская интеллигенция – носительница глубоких знаний и высоких духовных ценностей. Воспользовавшись хрущевской «оттепелью» и частичными реформами, эта творческая элита в определенной мере взяла на себя миссию духовного и идеологического лидера советского народа. Очевидно, что история любой страны – это история не только ее политического режима, но и (скорее всего, даже в первую очередь) общества и народа этой страны. В этом аспекте весьма глубокое и метафизическое определение СССР предложил один из крупнейших философов современности Александр Панарин в своей книге «Стратегическая нестабильность ХХI века» [1]. Следующую цитату из этой книги имеет смысл привести целиком։ «Наша гипотеза состоит в том, что новейшие события в России имеют всемирно-исторические корни: они связаны с попыткой глобального реванша индивидуалистического буржуа над всеми теми социально-экономическими, политическими и идеологическими формациями, которые стали ответом наиболее развитой, в интеллектуальном и нравственном отношениях, части человечества на нигилистический вызов буржуазного отщепенства. Однако реальные исторические типы не строятся на основе примитивного формационного детерминизма – как порождение одномерной классовой, идеологической и иной “сущности”. Советского человека от подобной одномерности спасало его классическое культурное наследие, в первую очередь – литературно-художественное. Сплошная грамотность – не загадка, ее можно внедрить, затратив соответствующие силы и средства. Загадка состоит в том, как она была использована «советским человеком» на глубоком личностном уровне. Научившиеся читать могут поглощать бесчисленные комиксы, детективы и “супердетективы”, “маленькие тексты с большими картинками” (особенно пикантного содержания). Все это мы видим на примере американской массовой культуры, сегодня заполонившей мир. Труднее объяснить тот факт, что юноши и девушки, усвоившие грамотность в первом поколении, стали читать Пушкина, Толстого, Достоевского – уровень, на Западе относимый к элитарному».
Если рассматривать процессы в «панаринском» ключе, то коллапс СССР был не только геополитической, но и цивилизационно-гуманитарной катастрофой, которая высвободила колоссальную деструктивную энергию. Последствия этой катастрофы не преодолены до сих пор, и ее продолжением в терминах информационной безопасности является то, что очерняется собственная история и из памяти народов вычеркивается целая эпоха. Любопытно, что один из видных представителей диссидентского движения, бывший узник мордовских лагерей Борис Кагарлицкий признал, что подобное отношение к собственной истории является глумлением в первую очередь над памятью жертв тоталитарного режима [2].
Современные тенденции манипулирования и стирания национальной памяти свидетельствуют о том, что в этой сфере, по всей вероятности, применяются технологии из области информационно-онтологических войн и nation building. В результате в СМИ можно встретить относящиеся к советскому периоду преимущественно «трагические» или «иронические» материалы, а также призывы вырваться из «когтей прошлого». Стиль, дух и «черно-белые» подходы этих явно «экспортных» материалов в некоторых случаях удивительным образом напоминают пресловутый большевистский «агитпроп».
Между тем существующий подход к оценке СССР и искажение объективной истории является не только нравственной проблемой, но и грубым попранием всех правил информационной безопасности, согласно которым необходимо соблюдать неразрывность при изложении истории и сохранять национальную память. Характерно, что примерно таким же образом поступили большевики (как российские, так и армянские) с историей царской России и Первой армянской республики. Следует признать, что развал системы, как это произошло в СССР, является последним преступлением коммунистической номенклатуры, и в составе этого преступления не последнее место занимает искаженная интерпретация собственного прошлого [3]. На наш взгляд, лишенные исторического фундамента народы СССР были в какой-то мере обречены на «революционные преобразования» с заведомо печальным итогом: нечто подобное мы сегодня наблюдаем в арабском мире, где в результате революционных движений в некоторых странах развалилась государственно-экономическая система и был потерян реальный суверенитет. Пожалуй, можно слегка перефразировать Карла Шмитта и представить его мысль так: «философские парадигмы марксистского и либерального идеологического/экономического демонизма едины» [4].
Заметим, что законы информационной безопасности блестяще соблюдают англосаксы: их концепция исторической традиции не приемлет демонизацию собственной истории, какой бы трагической она не была, и это тот случай, когда нам следует поучиться у них. К примеру, Кромвель и «убиенный им» Карл I Стюарт прекрасно уживаются и культивируются как на страницах исторических трудов, так и в художественной литературе, кинематографии и пр. Естественно, что такая «безупречная» британская история в такой интерпретации и массовом тиражировании стала элементом сознания не только англосаксонской, но и мировой общественности.
Но демонстрация манипуляций, согласно булгаковскому персонажу Бенгальскому, требует «их разоблачения». Впрочем, как в «Варьете», так и в нашем случае простых рецептов нет, и худшее, что можно сделать, – это немедленно приступить к восхвалению СССР (что было бы грубой ошибкой). Тут крайне важно не впасть в крайности и никак не увлекаться, например, виртуальной реанимацией культов «вождей революций и народов»: реабилитация тоталитаризма – вещь крайне опасная и может бумерангом ударить по обществу. Однако необходимо разработать логистику разумной информационной политики, постепенно корректировать лексику и возвратить нашу историю в определенную информационную нишу.
Очевидно, что трансформация так называемого «постсоветского пространства» в геополитическую, экономическую и цивилизационную инфраструктуру даже теоретически невозможна без фундамента, каковой является наша история. Это обстоятельство одинаково важно для интеграционных процессов как евразийской, так и сугубо европейской направленности.
Гагик Арутюнян,
Исполнительный директор НОФ «Нораванк»
Источники и литература
1. Панарин А., Стратегическая нестабильность XXI века, «Москва», ## 4-12 (глава 2, Почему рухнул Советский Союз? Кем же был «советский человек»?), 2002.
2. Кагарлицкий Б., Политология революции. – М.: «АЛГОРИТМ», 2007.
3. Арутюнян Г., Распад системы и формирование будущего. – Ер.: НОФ «Нораванк», 2011.
4. Шмитт К., Политическая теология. – М.: «KAHOH-ПРЕСС», 2000.