Сергей Маркедонов: Лукавые требования американского Сената.

Не будем забывать, что июльская резолюция по Грузии была продиктована и определенными "календарными обстоятельствами". 8 августа исполняется три года с того момента, как многолетний грузино-осетинский конфликт вылился в российско-грузинское противостояние с широким международным вмешательством. "К третьей годовщине войны на Южном Кавказе между Россией и Грузией мы все еще занимаемся этим регионом, усиливаем отношения между США и Грузией и пытаемся укрепить долгосрочный мир и стабильность", – заявила Джин Шахин по поводу необходимости принятия сенатской резолюции.

Намного интереснее для анализа не сам прогрузинский пафос июльского документа, а та аргументация, которую используют американские сенаторы. Речь здесь идет, в первую очередь, о неготовности Москвы выполнить взятые на себя обязательства, прописанные в соглашениях между российским президентом Дмитрием Медведевым и его французским коллегой Николя Саркози 12 августа 2008 года. Сегодня, спустя три года, подписание этих соглашений по-прежнему рассматривается, как символический шаг, свидетельство завершения "пятидневной войны". Между тем, последующая история со всей очевидностью показала, что для того, чтобы стать настоящим, а не декларативным планом этому документу слишком многого не хватало.

Участие Саркози в мирном посредничестве было крайне выгодно и Москве, и Тбилиси. Для российского руководства это был сигнал на Запад: "Мы не готовы к полному разрыву. Наша цель – Грузия, а не новая "холодная война". Но дело было не только в "сигналах". Косвенным образом соглашения с европейским лидером придавали действиям Москвы определенную легитимность. Создавалось ощущение того, что РФ готова играть в правовом поле и говорить на понятном Западу языке. Однако и Саркози страстно желал хоть какого-то успеха. В ЕС, не снискавшем себе славу на ниве миротворчества, окончание военных действий рассматривалось как "ощутимый успех". И хотя соглашения с Медведевым многие члены ЕС не одобрили, свои политические дивиденды французский президент получил.

Как ни странно, соглашения между Медведевым и Саркози были выгодны и Грузии. Они позволяли Михаилу Саакашвили грамогласно заявить: "Мы избежали худшего". И три года спустя грузинский агитпроп повторяет эту мысль с завидной регулярностью. В соответствие с версией грузинского президента, его стране угрожала полная оккупация и приход "марионеточного правительства" на штыках Москвы. В реальности же Тбилиси отделался утратой Южной Осетии и Абхазии, которыми и до 2008 года владел лишь номинально.

Поскольку же соглашения мыслились, в первую очередь, как пиаровский проект, с правовой точки зрения они оказались крайне несовершенными. Практически сразу же договор стал предметом разных интерпретаций. Изначально "План Медведева-Саркози" включал в себя 6 пунктов, главным из которых для России был последний – "Начало международного обсуждения вопросов будущего статуса Южной Осетии и Абхазии". Однако после консультаций французского лидера с Михаилом Саакашвили в Тбилиси этот пункт был скорректирован. Он получил следующую редакцию "Создание международных гарантий по обеспечению стабильности и безопасности...". При этом завершающая часть этого пункта во французской и английской версиях звучала следующим образом: "...в этих республиках", а в русской – "в Южной Осетии и в Абхазии".

Однако при всех разночтениях и вариациях, сам факт признания Москвой "международных гарантий" впоследствии принес ей дополнительную головную боль. Дело в том, что спустя три года грузинские власти (а также ЕС и США) продолжают настаивать на том, что соглашения от 12 августа 2008 года не выполняются российской стороной в полном объеме. Так, Россия выступает против присутствия европейских военных наблюдателей в Абхазии и в Южной Осетии, считая две бывшие грузинские автономии независимыми государствами. Скорее всего, в случае отсутствия различных интерпретаций соглашения от 12 августа, Москва не форсировала бы признание абхазской и югоосетинской независимости. Изначальная редакция шестого пункта (международное обсуждение перспектив Абхазии и Южной Осетии) давала такую возможность. Однако корректировка этого пункта в сторону интернационализации мирного процесса ставила под сомнение все то, что Россия смогла достичь с 8 по 12 августа 2008 года. В итоге последовало ускорение формально-правового признания абхазской и югоосетинской независимости.

Казалось бы, это событие диаметрально меняет ситуацию на Южном Кавказе. Однако РФ и ЕС, при всем принципиальном расхождении друг с другом по этому вопросу, не нашли ничего лучше, как выработать в сентябре 2008 года три новых пункта в дополнение к "Плану" от 12 августа. В итоге соглашение стало представлять собой еще более эклектичный и неработающий документ. Так, второй из новых пунктов касается международных механизмов наблюдения в Абхазии и в Южной Осетии. По его условиям, миссии ОБСЕ и ООН должны были продолжить свою работу. Однако непонятно, как бы они стали делать это, если сам формат и мандат их деятельности базировался на Дагомысских соглашениях 1992 г. и Московских соглашениях 1994 г. Между тем, к августу 2008 года оба этих соглашения уже не действовали. В итоге, в 2009 году обе миссии прекратили свою работу.

И дело здесь не в злой воле Кремля. Миссии, созданные в условиях статус-кво начала 1990-х гг., не отражали "послеавгустовские" реалии. В 2008 году, вместо констатации произошедших изменений, ЕС и РФ решили добавить к этим двух уже не работающим механизмам новую изначально неработающую миссию – наблюдателей ЕС. Принципиальные расхождения между Москвой и Западом по поводу абхазской и югоосетинской независимости сделали работу наблюдательной миссии Евросоюза крайне неэффективной. Ее представители считают Сухуми и Цхинвали частью Грузии, настаивая на допуске в эти регионы.

Таким образом, выдвигая требования к Москве, Сенат США в определенной мере лукавит, поскольку сами соглашения трехлетней давности были не слишком качественным политико-правовым документом. Нечеткость их формулировок не позволила им стать действительно работающим соглашением. И ответственность за это несет не только Москва, но и Запад. Обе стороны проявили недостаточно воли для того, чтобы сосредоточиться на более качественном определении базовых правовых терминов. К тому же, позиция верхней палаты американского Конгресса базируется на односторонней оценке "пятидневной войны", игнорирующей ответственность Грузии за эскалацию противостояния.

Выводы американских сенаторов, конечно же, потешат грузинские политические амбиции. Это видно хотя бы по тем заявлениям, которые уже прозвучали из уст представителей официального Тбилиси. Но они явно не помогут Тбилиси приблизить к себе Абхазию и Южную Осетию.