Абхазия. 30 лет назад. Часть III. После блокады

27.12.2024

Абхазия. 30 лет назад. Часть III. После блокады

Часть I

Часть II

12 декабря 1994 г. на границе по реке Псоу российскими властями был введен особый режим передвижения людей и грузов, названный в Абхазии блокадой. После этого непризнанная республика несколько лет была вынуждена выживать в режиме почти отрезанного от внешнего мира «этнографического заповедника». Жизни послевоенной Абхазии были посвящены мои статьи в журнале «Азия и Африка сегодня», опубликованные в 1995-1997 гг.  Не все сделанные в поездках записки вошли в тексты этих статей, теперь некоторые из них добавлены в первоначальный текст, здесь они выделены курсивом.

Грузинское село в контексте межэтнического конфликта

После поражения тбилисских властей в грузино-абхазской войне 1992-1993 гг. большинство грузинского населения бежало из Абхазии. Затем часть из них вернулась, и в настоящее время грузинская община в Абхазии насчитывает около 100 тысяч человек (до войны было 240 тысяч), сосредоточенных в основном в зоне, контролируемой российскими миротворческими силами в Гальском районе. Однако грузины живут и вне этой зоны – в городах и селах.

Грузинское село Ганахлеба находится в центре Абхазии – в Гульрипшском районе. Чтобы до него добраться, нужно свернуть с приморского шоссе и довольно долго ехать по разбитой дороге в сторону гор. Вокруг – последствия грузино-абхазской войны и сопровождавшего ее повсеместного мародерства. На таком безрадостном фоне Ганахлеба с ее аккуратными домами и ухоженными садами и огородами могла показаться, на первый взгляд, селом на удивление благополучным.

Более ста лет назад под нажимом российских властей, считавших абхазов недостаточно лояльными империи, более половины местных жителей было вынуждено уехать из родных мест. На опустевшие земли стали переселяться жившие по соседству и всегда страдавшие от безземелья мегрельские крестьяне. Они и основали Ганахлебу. В одном из домов на печке сохранилась надпись – 1903 год. Хозяева пояснили нам, что их предки поселились тут намного раньше. Поначалу лет десять они жили в сооруженной на скорую руку кухоньке, обрабатывали землю, строили помещения для скота и хозяйственных нужд, затем появился дом на всю семью, в котором, уже в самую последнюю очередь, в 1903 г., и была сложена печка.

1.jpg

Мегрельская семья у своего дома. Село Ганахлеба, 1995 г.

В конце XIX века на расположенные в округе опустевшие земли наряду с мегрелами пришли армяне, русские, греки, эстонцы и представители многих других народов. Сохранились в здешних краях и некоторые старые абхазские села. Этническая пестрота края стала еще большей в советские времена, когда в ходе кампании переселения людей с гор в долины сюда переехали сваны. Некоторые из них осели в Ганахлебе.

Разбой как образ жизни

Живущим здесь советские времена теперь представляются чуть ли не идиллическими. По их единодушному убеждению, тогда все жили зажиточно, дружно и национальность соседей не имела значения. Обстановка в крае стала быстро ухудшаться с началом горбачевской перестройки, вызвавшей глубокий кризис механизма государственного управления. Уже в конце 80-х годов грабежи и воровство становятся повсеместным явлением, усиливается пристрастие местной молодежи к наркотикам, при этом расколовшиеся по национальному признаку правоохранительные органы были совершенно парализованы.

Начавшаяся в августе 1992 г. грузино-абхазская война вспоминается ганахлебцами как сплошное мародерство. Грабежами занимались почти все, у кого было оружие, в этом плане не составляла исключения и молодежь села. Лишь семеро сельчан принимали участие в боях за территориальную целостность Грузии на гумистинском фронте, остальные же, а их несколько десятков, обзавелись оружием и обмундированием, создав нечто вроде собственного отряда самообороны. Всю войну отряд не участвовал в боевых действиях, а занимался грабежом соседних абхазских сел. Довольно часто ограбленные дома тут же сжигались, а не успевших скрыться жителей убивали, подвергали пыткам. Как рассказывают ганахлебцы, особенно бесчинствовали местные и спустившиеся с гор во время войны сваны, от которых довольно часто страдали наряду с другими и здешние мегрелы.

Поражение Грузии осенью 1993 г. стало для ганахлебцев полной неожиданностью: они слишком доверяли грузинской пропаганде и нарочито бодрым заявлениям Эдуарда Шеварднадзе. Большинство населения осталось в селе, сбежали лишь замешанная в разбоях и грабежах молодежь и сваны, "отличившиеся" во время войны и опасавшиеся мести со стороны победителей. Как это часто бывает, объектами последовавшей мести стали совсем не военные преступники, успевшие сбежать в Грузию, а мирные жители, не сумевшие в свое время образумить местную молодежь. Первые несколько недель после окончания войны стали самыми трагическими в истории села: мародерами были убиты десятки жителей, сожжено несколько домов, угнан скот и вывезено почти все ценное имущество. Разоренное село вскоре перестало интересовать бандитов, однако и в последующие годы в нем было совершено несколько убийств.

Зыбкие надежды на стабилизацию

Война и послевоенные бедствия привели к резкому сокращению численности местного населения. Если в советские времена на территории Ганахлебского сельсовета насчитывалось более пяти тысяч человек, то после войны их осталось лишь около двух тысяч (в основном, это местные армяне-амшены). Проживавшие в округе мегрелы в подавляющем большинстве предпочли уехать и переждать лихолетье у своих родственников в западной Грузии. В результате население Ганахлебы сократилось почти в десять раз и составляет ныне не более 150 человек в возрасте 50-ти лет и старше. Все послевоенные годы старики продолжают надеяться на то, что члены их семей, не принимавшие участие в войне, разбоях и грабежах, смогут вернуться к родным очагам.

После войны на землях бывшего колхоза имени Кецховели, занимавшегося выращиванием табака, чая и овощей, была создана агрофирма Наа (по названию соседнего с Ганахлебой армянского села). Агрофирма сохранила ориентацию на выращивание традиционных культур, однако, введенная российскими властями в декабре 1994 г. жесткая экономическая блокада Абхазии сделала их производство убыточным: низкие закупочные цены на сельскохозяйственное сырье и высокие цены на горючее и обслуживание техники разоряли сельских производителей. Работники агрофирмы (в подавляющем большинстве армяне) в послевоенные годы не получали зарплату и в итоге производство табака и чая неуклонно сокращалось, а их место занимала кукуруза, превратившаяся для местных жителей в основной продукт питания.

Значительная часть бывших колхозных плантаций ныне заброшена. Много пустующих земель и в окрестностях Ганахлебы, поскольку местные старики с трудом обрабатывают даже собственные приусадебные участки, лишь единицы из них смогли освоить по 30-40 соток на бывших колхозных землях и посадить там кукурузу для собственных нужд (при этом треть собранного урожая отдается представителям местной администрации в качестве платы за землю).

Отношения ганахлебцев с новыми абхазскими властями складываются после войны весьма непросто. Власть здесь представлена ныне двумя родственниками-абхазами – главой администрации и директором агрофирмы Наа. Оба они не местные жители и появились в округе уже после войны. Как известно, одной из основных задач любой администрации является сбор налогов, и ситуация в Абхазии в этом отношении в настоящее время весьма специфическая. Специфика эта порождена разрухой и жесткой экономической блокадой, в которой находится Абхазия уже несколько лет. В результате большинство жителей лишены возможности получать какие-либо денежные доходы и для того, чтобы выжить, вынуждены вести натуральное хозяйство.

В настоящее время в сельской местности налог на землю составляет полторы тысячи рублей за сотку (или 75 тысяч рублей в год за полгектара), на домовладение – 20 тысяч рублей в год. В условиях блокированной Абхазии даже такие весьма умеренные налоги являются тяжелым бременем для ее жителей.

В отличие от абхазских, армянских и русских сел, в грузинской Ганахлебе жители платят налоги аккуратно. Они прекрасно знают, что власти не примут никаких отговорок, и, если до 15 октября платежи не будут произведены в полном объеме, на них будет наложен штраф, который может окончательно разорить хозяйство. Не располагая деньгами, многие крестьяне оплачивают налоги натурой – в основном мандаринами и виноградом. Вдобавок к официальным налогам, ганахлебцы вынуждены выделять продукты по требованию местной администрации по различным поводам: приезд в район почетных гостей из Сухума, из состава миротворческих сил, из правоохранительных органов и т.п. В этих случаях сборы производятся не нормировано, что, по убеждению жителей, создает благоприятнейшую почву для всевозможных злоупотреблений.

Тенденция к постепенному улучшению криминальной обстановки получила в послевоенный период определенное развитие, и ситуация в Ганахлебе служит тому свидетельством. Следует отметить, что в первые послевоенные месяцы в Абхазии царил полный беспредел, к тому же ситуация в Ганахлебе осложнялась абхазскими традициями, согласно которым, человек, совершивший тяжкие преступления, изгоняется из родного села и как бы перестает существовать для своей семьи и родственников. В послевоенные годы эффективность этой меры безусловно снизилась: изгои без труда занимали пустующие дома и квартиры, и начинали жить по собственным законам. Несколько таких изгнанных абхазов поселились в Ганахлебе и ее окрестностях, где продолжали заниматься привычным воровством и грабежами. Довольно долго они действовали совершенно безнаказанно, поскольку затерроризированные мародерами мегрелы даже и не помышляли о том, чтобы пожаловаться властям на творимые бесчинства. Окончательно разорив Ганахлебу, мародеры принялись за соседние армянские села. Однако население этих сел (в отличие от ганахлебцев) обратилось за помощью к абхазской милиции, которая переписала всех новых жителей округи и строго их предупредила, что в случае повторения бесчинств они будут арестованы. Этого оказалось достаточно для того, чтобы ситуация в округе и в самой Ганахлебе изменилась к лучшему, и уже почти год положение в селе, по единодушному свидетельству его жителей, остается довольно спокойным.

После блокады

Современный мир не благоприятствует сохранению малочисленных народов, они во все большем количестве исчезают с этнической карты. В первую очередь речь идет о «не вписавшихся» в современную цивилизацию народах и племенах, которые не имеют собственно государственности. Абхазы собственную государственность имеют, это бесспорный факт при всей особенности ее «частичного» признания. Однако собственная государственность вовсе не гарантирует этнического выживания абхазов. В последние годы наблюдается обострение этой проблемы.

Абхазы лишились прежнего «запаса этнической прочности» в виде сельской глубинки: в своем подавляющем большинстве они переехали в прибрежную часть, где ассимиляционные процессы имеют наиболее интенсивный характер. В среде городской молодежи особенно высок уровень наркомании.

Не решена демографическая проблема, рождаемость среди абхазов низкая, число не вступающих в брак продолжает оставаться весьма значительным, причем прежде всего по вине не желающей осложнять своей жизни сильной половины. С ростом числа мужчин-гастарбайтеров из Средней Азии у абхазских женщин появляется возможность выйти замуж, если эта тенденция будет нарастать – доля абхазского населения неизбежно будет уменьшаться. Рассчитывать на ассимиляцию абхазами гастарбайтеров, и на то, что дети от смешанных браков вырастут 100-процентными абхазами было бы наивным. Столь же наивны надежды на решение демографической проблемы с помощью вернувшихся потомков махаджиров, сохранивших память о своих абхазских корнях, но теперь по своей психологии и укладу жизни мало отличающихся от турков или арабов.

Большой объем финансовых средств, поступающих из России, ведет к стремительному социальному расслоению и ослаблению чувства этнической солидарности, что особенно важно для выживания малочисленных народов.

В середине 1990-х в одном из сел Абхазии я услышал продолжение истории о Боге, абхазе и стране Абхазии. История эта рассказывается очень часто: «когда Бог раздавал народам земли, он дал опоздавшему ко дню раздачи абхазу самую прекрасную землю. Эту землю Бог оставлял для себя, но передал ее абхазу в награду за его гостеприимство, ведь причина опоздания состояла в том, что в этот день абхаз принимал гостя». Мой абхазский собеседник сказал, что у истории было продолжение, но о нем предпочитают не говорить и теперь уже мало кто о нем знает. А конец у истории был весьма показательным: «отдав абхазу свою землю, Бог посмотрел на него и сказал: но, если ты будешь плохо обращаться с этой землей, я заберу ее обратно».

В середине 1990-х, когда дух победителей в прошедшей войне у абхазов был так силен, я не придал этой истории большого значения. Слишком далекой она казалась от окружающей действительности и уверенности абхазов в том, что они в состоянии решать свои проблемы назло всем недругам, и если понадобится – то и всему миру.

Давно нет на границе блокады, признание Россией нейтрализовало угрозу новой войны с Грузией, в республику поступает щедрая финансовая помощь. В середине 1990-х о таком можно было только мечтать. Однако новости из Абхазии заставляют все чаще вспоминать об окончании истории Бога и абхаза.

*Мегрелы – субэтническая группа грузин картвельской языковой семьи.

Впервые опубликовано на сайте Научного Общества Кавказоведов

 Александр Крылов, доктор исторических наук, главный научный сотрудник ИМЭМО РАН


← Назад к списку новостей